Computerworld Россия
Старший вице-президент EMC рассказывает о том, что стоит за открытием центров разработки в разных странах
В конце мая на церемонии открытия центра разработки программного обеспечения EMC в Санкт-Петербурге в Северной столице побывало практически все руководство корпорации. Среди них — Санджай Мирчандани, старший вице-президент EMC по перспективным рынкам и международному развитию. В его обязанности входит, с одной стороны, развитие отношений с заказчиками по всему миру, а с другой — глобализация корпорации в целом, что включает в себя и организацию центров разработки. По его мнению, решение одной задачи помогает решать другую. Мирчандани ответил на вопросы корреспондента нашего еженедельника.
EMC была основана в 1979 году, а когда было принято решение стать глобальной компанией?
Мы всегда работали с клиентами в разных странах. Но делать это можно по-разному: можно быть американской компанией и продавать по всему миру, а можно быть глобальной компанией. В первом случае необходимо иметь продукты, стратегию и правильный подход к рынку в тех странах, где вы работаете. Во втором случае, если мы действительно глобальная компания, то наши подразделения должны быть расположены во всем мире.
В EMC уже достаточно большая доля сотрудников работает за пределами Соединенных Штатов. У нас есть центры разработки, такие как этот, в котором мы сейчас находимся (разговор происходил в помещении санкт-петербургского центра разработок EMC. — П. К.). Российские инженеры разрабатывают продукты, которые будут использоваться по всему миру нашими клиентами. То есть этот вопрос имеет две стороны: как вы работаете со своими клиентами на различных рынках, и насколько ваша компания глобальна с точки зрения создания своих продуктов. Как компания мы занимаемся этим уже долгие годы. Например, уже в 80-е годы определенная часть разработок выполнялась в Ирландии, а теперь мы пришли в Индию, Китай, Израиль, Россию.
Решение EMC установить свое присутствие в странах BRIC принесло преимущество с точки зрения сокращения издержек. Но, несомненно, оно является кратковременным, потому что со временем зарплаты и все остальные издержки вырастут. Вы подсчитывали, как долго вы сможете использовать ценовое преимущество нахождения в этих странах?
В таких случаях речь всегда идет о наборе факторов. В одних местах дешевле инфраструктура, в других — рабочая сила, а в третьих — телекоммуникационные услуги, а где-то все это дороже. Поэтому всегда нужно рассматривать эту проблему в комплексе. Главным мотивом открытия центра разработки в России стали конкурентоспособные глубокие математические и инженерные способности специалистов, которые необходимы для создания множества наших продуктов.
Для нашей компании типичны очень короткие сроки вывода продуктов на рынок, и соблюдение этих сроков часто оказывается непростой задачей. Поэтому мы должны идти за талантами, обосновываться в местах, где мы можем найти лучших. Расходы на глобальную разработку состоят из множества компонентов — это не только стоимость рабочей силы, а также расходы на телекоммуникации и инфраструктуру. Здесь же стоит отметить сложности координации этого процесса, работы в разных временных зонах, разные языки, инструменты, которые должны все это поддерживать. То есть существует множество невидимых элементов, о которых необходимо помнить. Расходы являются лишь частью этой большой картины.
Инженера невозможно подготовить за один день. Во главе угла стоит система образования, другая важная составляющая — это количество доступных талантов, мне необходим широкий выбор. Ведь требуются люди с разной квалификацией, разным опытом, умеющие работать с разными технологиями. У России традиционно была и есть феноменальная система образования, поэтому мы здесь.
Компания анонсировала, что собирается инвестировать в Россию 100 млн. долл. в течение четырех лет и около 1 млрд. долл. в Индию и Китай. Значит ли это, что в этих странах в десять раз больше высококвалифицированных разработчиков, чем в России?
Нет. В абсолютных цифрах инженеров там, конечно, больше, но нам важнее не количество, а качество таланта. Не последнее значение имеет также и то, с какой скоростью мы движемся. Еще совсем недавно в России у нас было 50 человек, а теперь их 150, а через семь месяцев у нас будет 250 человек. И мы никогда не говорили, что собираемся на этом остановиться. Мы говорим, что это первый шаг. После того как он будет сделан, мы оглянемся назад, оценим сделанное и продолжим двигаться дальше. Мы не говорим об этом сегодня, потому что текущие инвестиции являются существенными. 100 млн. долл. — это большие деньги. И мы должны убедиться, что они тратятся оптимально, что мы учимся, становимся лучше, поднимаем планку, понимаем, что рынок может нам предложить. Мы находимся в Индии и Китае чуть дольше, и наши инвестиции также распределены на длительный промежуток времени.
В России, Индии или Китае вы конкурируете за одних и тех же сотрудников с другими глобальными компаниями. Как вы убеждаете их идти на работу в EMC?
Мы говорим им о нашей стратегии, о тех великолепных продуктах, на развитие которых они будут оказывать влияние. Мы рассказываем им о карьере в глобальной компании, умных коллегах со всего мира, с которыми они будут работать. Ведь они не будут ограничены проектами в одном только Санкт-Петербурге. Шансы того, что им предстоит работать с инженерами из Бостона, Калифорнии, Израиля или Китая, очень велики. Все это позволяет им расти в личностном плане. То есть это комбинация стратегии нашей компании, технологий, которые мы пытаемся создать и донести до клиентов, и окружения, в котором они будут расти и развивать свою карьеру. Мы очень любим рассказывать об этих вещах, мы показываем им наши офисы, лаборатории, ту среду, в которой им предстоит работать. И мы хотим, чтобы они выбрали нас именно по этим причинам.
Часть сотрудников, работающих на EMC в России, — это бывшие сотрудники компании Captiva, которую вы приобрели. Насколько сложно было интегрировать эту компанию в EMC? Ведь это была, пожалуй, первая компания, которую EMC приобрела в России…
На самом деле мы приобрели калифорнийскую компанию, которая присутствовала в России. И я, к сожалению, не эксперт по слияниям и поглощениям, но, я считаю, нам повезло, что здесь была Captiva. Потому что вместе с командой Captiva мы узнали, что собой представляет рынок, причем сделали это очень быстро. За короткий промежуток времени мы набрали достаточную критическую массу. Я считаю, что они хорошо интегрировались, стали частью EMC.
Как вы собираетесь использовать факт присутствия своего производства в стране при работе с местными заказчиками?
Уверен, Люк (Люк Брюне — глава представительства EMC в России. — П. К.) приведет сюда своих клиентов, чтобы они могли встретиться с разработчиками, познакомиться с нашими технологиями. Мы единая компания: одна сторона ведет разработку, другая строит отношения с заказчиками.