Лауреат премии Российской академии Интернет о «приходе» Internet

Валерий Бардин: «Мне кажется, что техническая революция уже произошла, а вот социальные последствия будут проявляться и осознаваться достаточно долго»

Устроители Российской академии Интернет, присваивая этой весной свои первые премии, в номинации «Дело всей жизни» справедливо вспомнили о Валерии Бардине. Убежден, что Валерий эту премию заслужил, а вот с формулировкой согласен не полностью. Почему же «всей»? Во-первых, Валерий не стар, бодр и успеет наверняка, заняться еще самыми разными делами. Во-вторых, «дело» его не так уж монолитно. Ведь он начинал как системный программист на БЭСМ-6, а сейчас руководит интерактивным изданием.

А между этими пунктами было еще создание первого российского варианта Unix (ДЕМОС), первый российский Internet-проект («Релком»). На прямую линию такой путь мало похож. Пожалуй, в этих движениях логики не меньше и не больше, чем в развитии всего российского информационного рынка. Текущая ситуация объясняет движение отдельных личностей, а они иногда дают неожиданные объяснения событий, происходящих вроде бы ни с того ни с сего. Для того чтобы проверить свои псевдофилософские рассуждения, с лауреатом премии Российской академии Интернет Валерием Бардиным встретился научный редактор Computerworld Россия Игорь Левшин.

Валерий, вы ведь начинали как системный программист во времена расцвета БЭСМ-6?

В 1973 году я попал в лабораторию Института атомной энергии им. Курчатова, которая занималась «Мониторной системой Дубна» — операционной системой и приложениями для БЭСМ-6. Мне было 19 лет. Разрабатывал систему распределенный коллектив, куда входили сотрудники из множества академических организаций и «почтовых ящиков». Незадолго до моего появления сформировалось первое поколение системных программистов. Обучение происходило в процессе работы, вузы системщиков еще не готовили.

А как это выглядело: «распределенный коллектив разработчиков» — во времена, когда «распределенный» еще не стало любимым словечком менеджеров и журналистов?

Это было похоже на бесконечный круглосуточный семинар, в котором участвовали представители разных регионов, часто из городов, которые в те времена не принято было обозначать на карте, из самых неожиданных организаций. Возраст участников — от 18 до 50 лет. Здесь были и доктора наук, и неуспевающие студенты. От ортодоксальной религиозной секты эту общность отличало практически полное отсутствие субординации, еще меньшее уважение к возрасту и регалиям и, главное, наличие у каждого члена коллектива особого мнения по любому вопросу. Короче, по определению Николая Сауха, это был «тесный коллектив воинствующих индивидуалистов». Самое загадочное, что при всей несерьезности, внешней неорганизованности именно эти люди делали «математику» для космоса, считали ядерные боеголовки, проектировали системы распознавания для крылатых ракет.

Как эта ОС смотрелась на фоне западных аналогов?

Трудно сказать, они не решали таких задач, на такой технике. У нас были разные цели, разные дороги, и мы не могли ни догнать, ни перегнать. Уровень вычислительной техники к 70-м годам в СССР был ниже, чем в развитых зарубежных странах. Но, как показал позже массовый исход специалистов, это не коснулось их уровня подготовки.

Зачем же понадобился русский Unix?

К концу 70-х начались разговоры о том, что БЭСМ-6 изжила себя. Все понимали, что появление новой машины заставит делать все с нуля. И пропадут наработки почти десятилетнего периода, труд больших коллективов. Нужно переходить на переносимые операционные системы. В то время в нашей лаборатории начали активно интересоваться всем, что связано с переносимыми системами с точки зрения создания среды, обеспечивающей возможность переноса системного и прикладного ПО.

К 1982 году обнаружилось, что мы не одиноки, да и фрагменты ОС Unix начали появляться в СССР. Зимой 1982 года в каминном зале Дома ученых в Протвино произошла «историческая сходка». Там сложили все материалы в кучу, у кого что было, и попытались собрать систему, которую можно было бы распространить по СССР. Из всего этого довольно быстро родилась ОС ДЕМОС. В 1984 году произошла опять же очень странная встреча с представителями Центрпрограммсистем — ведущей организации «по коммерческим или промышленным поставкам программного обеспечения в СССР». Они предложили довести систему, которая уже достаточно широко ходила по стране, до состояния, пригодного для «государственного использования». Поставщиком стал Центрпрограммсистем. Это было забавно. Программистская тусовка — разношерстная, амбициозная — сумела подготовить 40 томов документации в соответствии с ЕСКД и успешно пройти межведомственные испытания.

В чем выражалась адаптация? В русификации?

Мы тогда не располагали аналогами зарубежных машин, для которых у нас имелись соответствующие версии системы. Кроме того, Unix тех времен была семибитной. Возможность «локализации» не предусматривалась. Русский язык исключался по определению. Но мы с самого начала хотели ориентироваться и на офисные применения, подготовку документов. Был изготовлен вариант системы, использующий восьмибитные коды. Для этого пришлось править все связанные с кодировкой компоненты системы. И, естественно, была борьба с аппаратурой.

На каких машинах работал ДЕМОС?

Например на «Эльбрус-1 К2» — варианте БЭСМ-6 на интегральных схемах. Это была непростая задача: у машины не было целочисленной арифметики — все операции только с плавающей запятой, не было байтной адресации. 48-разрядная сетка. Кроме того, ДЕМОС делался для аналогов западных машин («Электроника-85», СМ-1700 и т. п.). В конечном итоге Минприбор принял решение об обязательном снабжении этой системой всех компьютеров, выпускаемых министерством. Чуть позже название ДЕМОС стало синонимом Unix для аналогичных работ стран-членов СЭВ. Цепочка постановок ДЕМОСа продолжалась до начала 1990 года.

Грандиозная картина. Почему же система умерла?

Прекратился выпуск компьютеров по отечественным проектам. Новые версии Unix требовали все меньше и меньше усилий по адаптации. Мы рисковали стать ремесленниками, которые после не очень сложной правки ставят на чужой продукт свой товарный знак. В 1989 году, кажется, у нас был семинар в Архызе, где прозвучало мнение: нужно «завязывать» с операционной системой ДЕМОС и срочно решать, что делать дальше. Дальше была сеть... Примерно через полгода после семинара появился проект сети «Релком». Он и стал основным занятием для нашей команды. К лету 1990-го удалось сформировать сеть, включающую узлы в нескольких городах. В августе, после вступления Советской ассоциации пользователей системы Unix в европейскую ассоциацию EurOpen, сеть стала частью европейской сети Eunet, и в виртуальном пространстве Internet появился домен .SU.

И вдруг те, кто правил ядра операционных систем, на голом месте организуют глобальную сеть! Странный поворот.

Вовсе не на голом месте... Очень многие из тех, кто занимался ДЕМОСом, стали организаторами узлов релкомовской сети. Люди, создавшие первую сотню узлов в разных регионах страны, до этого много лет ездили на семинары по Unix, знали друг друга. Попросту говоря, сеть создавалась инфраструктурой, сложившейся при разработке ДЕМОСа. И не нужно забывать, что в течение пяти лет сотни человек стали выпускниками курсов повышения квалификации, готовивших системных Unix-программистов для обслуживания базовой операционной системы для узлов сети.

Сеть создавалась только для Unix-клиентов?

Массовая сеть в СССР не могла ориентироваться только на Unix, надо было смириться с преобладанием пользователей MS-DOS. Решение этого вопроса привело к резкому росту сети в России. В 1993 году более половины пользователей электронной почты Европы находилось в России.

Фантастика!

Может, сегодня это производит впечатление... С одной стороны, Россия не считалась компьютерной державой, с другой — по доле сетевых машин в общем компьютерном парке она опережала США, а по количеству пользователей просто меры не знала. Это было начало сетевого бума. Для нас он начался немного раньше, чем для остального мира. Но в то время мы понятия не имели, какое место в мире нам следует занимать. Правда, сохранить этот темп не удалось.

Большинство из того вашего коллектива уехало на Запад?

Ну, сейчас другие времена. Многие уезжают, возвращаются и опять уезжают — это же не 1980 год, когда с эмигрантами прощались навсегда. Тем более что уровень доходов уехавших и оставшихся членов команды позволяет периодически утолять как «тоску по родине», так и «тоску по ностальгии». Но все-таки большая часть осталась.

А почему начался раскол в самой сети «Релком»? Куда она пропала, эта сеть?

Под названием «Релком» в СССР скрывалась незаконнорожденная часть мировой сети Internet. Как только политические ограничения были сняты, название заменилось на множество более понятных, но длинных: «Российский сегмент Интернета», «Украинский сегмент Интернета» и т. д. В сети «Релком» никакого раскола не было. Была естественная, может быть, не всегда здоровая конкуренция коммерческих фирм, породившая слухи о расколе.

Что касается «Акционерного общества Релком»... Были разные взгляды на дальнейший путь развития фирмы. Одна часть сотрудников завоевала право реализовать свое понимание, другая ушла. Но ушедшие не пытались строить альтернативную сеть. Некоторые сотрудники продолжили работы по развитию других узлов, например Сергей Рыжков (Rinet), многие замечены в создании «контента». Достаточно вспомнить Диму Завалишина (dz-online), Пашу Ходакова (zvuki.ru, music.ru), Женю Пескина (библиотека Пескина), Андрея Чернова...

Ну а вы двинулись, стало быть, в сторону «контента». Это было необходимо или это оказалось интересней?

Мне казалось (и кажется сейчас), что это интересней. С 1993 года совместно с издательским домом «КоммерсантЪ» мы начали выпускать так называемую электронную версию одноименной газеты. «Пилот» выходил один год. Тогда стало понятно, что прямая ретрансляция «бумажного издания» в сети — путь тупиковый. В 1994 году, в марте, были созданы «Национальная служба новостей» и «Национальная электронная библиотека» как новые проекты издательского дома «КоммерсантЪ», куда перетекла большая часть команды из отдела развития АО «Релком». Цель проекта — создание сетевого информационного агентства и доступного в сети электронного архива русскоязычных СМИ. В 1997 году НЭБ становится самостоятельным юридическим лицом, а НСН — средством массовой информации.

Расскажите о Национальной электронной библиотеке. Говорят, что в ней чуть ли не половина документов всей русской части Internet?

К августу этого года в базе данных НЭБ было около 7,5 млн. документов. Я надеюсь, что это гораздо меньше половины, но, в любом случае, это значительная часть «контента» российской сети. На сегодня это самый большой в мире электронный архив русскоязычной прессы.

Зачем создается это огромное скопление текстов? Ведь не ради попадания в Книгу рекордов Гиннесса вы проделываете такую огромную работу?

В библиотеке Lexis-Nexis более 2 млрд. документов, так что Книга рекордов нам пока не грозит. Как бы мы ни восхищались «безграничными информационными возможностями российского Интернета», основные массивы информации по-прежнему хранятся в традиционных архивах и библиотеках. К сожалению, наше отставание от передовой части мирового сетевого сообщества прежде всего проявляется в информационном потенциале Сети. В результате фирмы не имеют достаточной мотивации для работы в Сети, и Сеть, соответственно, не получает необходимых вливаний для развития. Мы одни из тех, кто пытается разорвать этот порочный круг. Кроме того, НЭБ — коммерческое предприятие. Мы гордимся тем, что это самоокупаемая фирма. Среди многочисленных российских «контент-проектов» явление почти уникальное.

Какие возможности таит в себе массив такого объема?

Впервые объемы поступления электронных текстов позволяют оперативно получать статистически достоверные данные о динамике языка. Теперь можно практически в реальном времени отслеживать эффективность PR-кампании, следить за изменениями популярности тех или иных понятий, фиксировать возникновение панических настроений в обществе. То есть средства массового воздействия получили измерительный инструмент для оценки результатов своего труда. Полученные технологии использовались на прошлогодних выборах. Некоторое представление об этих работах можно получить, ознакомившись с соответствующим разделом сайта НСН.

Приближается ли Internet к тем идеям, которые в него заложены?

Мне кажется, что техническая революция уже произошла, а вот социальные последствия будут проявляться и осознаваться достаточно долго. Пока идут только первые попытки освоиться в новой среде. Но уже сейчас понятно, что создание глобальной сети изменит жизнь гораздо больше, чем массовое распространение телевещания, заставившее несколько поколений замереть у телевизоров.

Эти слова относятся и к русской части Internet?

Конечно. Русский сегмент в значительной мере потерял свою специфику. И заслуга в этом вовсе не Internet, а тех изменений, которые происходят в нашей стране.

Пригодился ли вам опыт разработчика на новой работе?

Безусловно, хотя последние десять лет я не могу себя считать программистом. Скорее я тот, кого называют менеджером проекта. В создании новых проектов и работе с программными системами много общего. Хотя есть существенные отличия. Прежде всего это работа с людьми. Так, если программная система неверно выполняет приказы — меняют или «чинят» систему, если коллектив не работает с данным менеджером — меняют менеджера.