Восприятие неоднозначностей человеком — процесс гораздо более сложный, во многом остающийся загадочным.
Вот пример зрительной неоднозначности, хотя смысловой момент здесь тоже присутствует.
Когда мы смотрим на рисунок, наше восприятие испытывает скачкообразные переходы между двумя интерпретациями этого рисунка — а именно, между изображением «лицо индейца» и изображением «фигура эскимоса», поскольку наша система восприятия не способна воспринимать обе эти интерпретации одновременно.
Такого рода неоднозначные образы привлекают внимание психологов давно, приблизительно с 1832 года, когда немецким психологом Неккером был изобретен первый такой образ («куб Неккера»). С того времени особенности восприятия такого рода неоднозначных изображений были исследованы очень детально. Между тем, долгое время сами неоднозначные образы и их восприятие относились психологами к разряду курьезных явлений, не имеющих никакого отношения к реальной работе мозга.
Только совсем недавно стало понятно, что неоднозначные смысловые выражения и неоднозначные изображения не следует считать экзотическим и исключительным феноменом. Наше сознание сформировалось и работает «в борьбе» с неоднозначностью изображений и смысловых сообщений; мы учимся привлекать в процессе восприятия образов дополнительную информацию извне, используем ранее накопленные знания. Однако, если в научном докладе (да и в нашем обычном деловом общении) мы стремимся избегать неоднозначности, то в искусстве, как будет показано далее, образы и тексты с неоднозначным смыслом создаются зачастую намеренно.
Остановимся на явлении осцилляции внимания при восприятии неоднозначных, двусмысленных изображений. На следующем рисунке приведен еще один пример неоднозначного изображения. Когда мы смотрим на подобного рода изображения, у нас происходит периодическое изменение в восприятии: здесь мы сначала видим молодую девушку, затем старую женщину, затем снова девушку и т. д. Период таких колебаний у различных людей варьируется, и в довольно значительных пределах, но по порядку величины составляет около десяти секунд.
В книге Дж. Кальоти «От восприятия к мысли» (М., «Мир», 1997) подробно обсуждаются закономерности динамики восприятия неоднозначных фигур. Эти закономерности имеют многочисленные аналогии в физике, когда мы имеем дело с физическими системами, которые могут находиться в двух различных состояниях. В таких процессах происходит динамическое чередование (инверсия) двух стационарных состояний физической системы.
Подобные осцилляции возникают не только в зрительной системе головного мозга при восприятии неоднозначных изображений, но и при восприятии двусмысленных ситуаций в смысловых (семантических) структурах.
В живописи можно найти немало примеров неоднозначных изображений. Например, в другой картине Сальвадора Дали, «Вольтер», бюст Вольтера сконструирован из изображений двух человеческих фигур
Однако наиболее известный пример неоднозначности в живописи — это загадочная улыбка Моны Лизы в картине Леонардо да Винчи «Джоконда». Прежде чем анализировать этот пример, целесообразно несколько подробнее остановиться на общей проблеме эмоционального воздействия при восприятии образа человеческого лица; это чрезвычайно важно для понимания психологической природы портретной живописи.
Процесс распознавания эмоций, передаваемых лицевой мимикой, следует считать одной из наиболее ранних коммуникативных способностей человека и приматов. У человека эта способность появляется еще до того, как он овладевает речью.
Анализ структуры лицевой экспрессии шести основных эмоций (радость, удивление, горе, гнев, отвращение, страх) позволяет сделать вывод, что отдельные двигательные реакции мимических мышц лица в конечном итоге образуют универсальные и устойчивые выразительные структуры (паттерны), которые распознаются зрительной системой. Распознавание таких лицевых эмоциональных паттернов поддается имитации на компьютере, что и было осуществлено немецким ученым Г. Хакеном и его сотрудниками. В этих экспериментах по компьютерному распознаванию конкретной эмоциональной лицевой экспрессии (радости) был достигнут 80% успех независимо от индивидуальных особенностей, предъявляемых к распознаванию лиц.
Но вернемся к картине «Джоконда». Вот что пишет об особенностях ее восприятия известный английский теоретик искусства Эрнст Гомбрих в книге «История искусства»: «....по мере рассматривания картины выражение ее лица непрерывно меняется, как у живого человека. Даже в репродукции сохраняется это удивительное свойство, а воздействие луврского оригинала граничит с колдовскими чарами. Улыбка Моны Лизы кажется то насмешливой, то печальной». Леонардо сознательно стремился к этому эффекту и достиг его, используя изобретенный им метод «сфумато» – создания размытых контуров и сгущающихся теней. «...Каждому, кто пытался нарисовать лицо, хотя бы схематично, должно быть известно, что физиономическое выражение зависит в первую очередь от уголков губ и глаз. И именно их Леонардо прикрыл мягкими тенями...», что и придало ее улыбке столь загадочное и неоднозначное выражение.
Наряду с визуальной неоднозначностью, в искусстве (как правило, в литературе) широко используется смысловая неоднозначность. Причиной смысловой неоднозначности чаще всего является изначально присущая любому естественному языку, в том числе и русскому, неоднозначность слов и многих устойчивых словообразований. По свидетельству друзей, Нильс Бор, великий датский физик-теоретик, в конце своей жизни много размышлял о смысловой неоднозначности естественных языков. Им была даже предложена некая математическая аналогия этого явления с теорией многозначных функций, то есть функций, в которых одному значению аргумента соответствует несколько значений самой функции.
В своих исследованиях по теории языка выдающийся российский математик А. Н. Колмогоров пришел к выводу, что неоднозначность, «размытость» языка складывается из двух величин: смысловой емкости – то есть способности языка в тексте определенной длины передать определенную смысловую информацию, и гибкости языка — его возможности передать одно и то же содержание различными способами. Именно вторая составляющая этой модели является главным источником поэтической информации, а также информации, используемой другими видами искусства, позволяющими строить неоднозначные, полисемантические конструкции. Языки науки имеют гибкость, близкую к нулю, поскольку в научных сообщениях мы стремимся всячески избежать неоднозначности толкования сообщений, придать утверждениям максимальную точность. Поэтому языки науки не могут служить материалом для поэзии, для искусства.
Приведем самый простой пример смысловой неоднозначности — двусмысленности. Такая двусмысленность содержится в следующем объявлении:
ПРОДАЕТСЯ СОБАКА. НЕПРИХОТЛИВА В ЕДЕ. ЛЮБИТ ДЕТЕЙ.
Многие шутки, анекдоты, эпиграммы намеренно строятся как двусмысленные конструкции, и именно эта смысловая неоднозначность вызывает непроизвольную осцилляцию внимания – изумление и смех.
Актерское искусство по своей природе также неоднозначно, но эта неоднозначность имеет более сложную, смешанную (визуальную и смысловую) структуру. Одна из сторон актерской неоднозначности формируется на основе изначальной психофизиологической природы актера: его внешних данных, голоса, типа психики и т. д. Вторая сторона актерской неоднозначности формируется на основе умения «войти в роль», раскрыть ее психофизиологические характеристики.
Ясно, что эти две составляющие актерского искусства дополняют друг друга. Так, актер-мужчина может блистательно сыграть женскую роль. Наш выдающийся теоретик искусства и культуролог Ю. М. Лотман в своих заметках о природе актерской игры отмечает, что в кинематографе (в большей степени, чем в театре) зритель видит не только роль, но и актера как личность. Наблюдая игру известного актера, мы поочередно фокусируем наше внимание либо на облике самого актера, знакомого нам по другим фильмам, либо на характерных особенностях роли, которую играет этот актер.
Именно такая осцилляция внимания есть причина того, что применительно к актерскому искусству мы используем слово «игра». Любопытно наблюдать за развитием новой техники актерской игры в кинематографе, когда дополнительный эффект достигается благодаря синтезу актерского мастерства и возможностей современной технологии создания виртуальной реальности (вспомните хотя бы фильм «Маска»!). Эффекты неоднозначности начинают применять и при создании аватаров – антропоморфных или зооморфных персонажей в виртуальных интерьерах Интернет-чатов либо на ландшафтах компьютерных игр.
Игра является одной из органических потребностей психики человека и многих высших животных. Умение играть заключается в овладении некоторым «двуплановым» (по терминологии Ю. М. Лотмана) поведением. Например, играющий ребенок понимает, что перед ним игрушечный тигр, и не боится его. Но он также общается с игрушечным тигром, как с живым. В основе любой игры лежит колебательный, повторяющийся процесс (спортивная игра, игра в карты и т. д.).
Итак, подведем итоги вышесказанному.
Мы обычно стараемся сформулировать наши мысли таким образом, чтобы они не допускали неоднозначное толкование. В противном случае мы рискуем оказаться непонятыми, что может привести к весьма печальным последствиям. Но когда мы хотим пошутить, мы намеренно формулируем двусмысленные, неоднозначные утверждения. В научных сообщениях мы должны избегать неоднозначности. Задача же искусства, в том числе поэзии — создание неоднозначных, полисемантических образов.
ЛИТЕРАТУРА
- Кальоти Дж. От восприятия к мысли. М., «Мир», 1998
- Лотман Ю. М. Об искусстве. Санкт-Петербург., «Искусство-СПб», 1998
- Евин И. А. Синергетика искусства. Москва, Лада, 1993.
Евин Игорь Алексеевич — старший научный сотрудник института машиноведения им. А. А. Благонравова Российской Академии Наук, E-mail: yevin@com2com.ru